В "Тереме" веселье приблизилось к высшей отметке

В "Тереме" веселье приблизилось к высшей отметке часа через три. Ребята рассредоточились по ресторану. Кто–то заказал вип–зал, чтобы сгонять партию на бильярде, кто–то занял место у барной стойки рядом с прекрасными незнакомками. Жорик скользнул взглядом по окружающей обстановке, хмыкнул и направился к лестнице. Там завопил:

– А–а–а, старая калоша Калкин!

Устремился к столику под лестницей, где восседал холеный европеец с юной дамой такого же импортного замеса. Иностранец Жору признал. С радостными междометиями обнял его и, не обращая внимания на спутницу, начал что–то спрашивать, отвечать...

В итоге Жора привел иностранца к нашему столу и усадил рядом. Иностранец при ближайшем рассмотрении оказался импозантным дядькой лет пятидесяти, похожим одновременно на Ширвиндта с Державиным. Высокомерные замашки выдавали заморскую птицу высокого полета.

– Знакомься, Рома. Мой старый друг мистер Калкин. Или герр Калкин?

Калкин улыбнулся и на чистом русском, слегка грассируя, сказал:

– Скорее герр. У меня дом в Гамбурге. Европа попроще для житья и поприятнее, чем Штаты. Подождите секунду, я сейчас.

Калкин вернулся к спутнице, нервически поглядывавшей в нашу сторону, и прошептал на ушко пару слов. Дама вспыхнула, сверкнула глазищами и пересела за соседний столик, куда ее позвали два брюнета не из нашей компании. Калкин, помахав ладошкой «бай–бай, бэби», довольный вернулся к нам:

– Отослал соску подальше. Дружба сильнее любви.

– Особенно продажной, – подтвердил Жорик. – Сам–то чем занимаешься?

– Да всем понемногу. Пригрел одного старичка, бывшего замминистра. Консультантом у меня работает. Катаюсь с ним по регионам, размещаю заказы. Он всех директоров знает. Сам понимаешь, заводы простаивают. Можно любую дрянь заказывать и гнать на экспорт.

– Хм, интересно, есть мыслишка посотрудничать. – проскороговорил Жора, выдохнул в сторону и опрокинул очередную рюмку водки. – Деньги есть, но нет системы. Непонятно, куда двигаться.

Я с удивлением услышал, что Жоре непонятно куда двигаться. Кхм.

Жорик продолжал:

– Эх, хорошо водка потекла. Однако, голова не та. Давай созвонимся завтра. Вот мой телефон. Давай свой, пока не окосели окончательно. Уж я–то тебя, алкоголика старого, знаю. Давай, давай, не жмись. У нас сегодня праздник. Итоги года обмываем. А ты, Рома, чего не пьешь? Первый раз капиталиста видишь?

Мне стало интересно, что за интурист такой Калкин и какие могут возникнуть общие дела. Когда Калкин удалился по малой, Жорик пояснил:

– Подробности узнаешь завтра, а пока доверься Калкину. Калкин – это голова. Никакой он не интурист. Эмигрировал в конце семидесятых, но вернулся в восемьдесять седьмом. Он из Рашки может на пару месяцев отлучался в общей сложности. Бизнес у него потрясающий. За восемь лет заработал семьсот лимонов долларов. Говорит, добью до арбуза и уйду на покой. А ведь нищим эмигрантом был до перестройки.

– А мы тут при чем со своим складом?

– Эх, Ромыч. На спекуляции уже не подняться. Нужен системный подход, а Калкин в этом понимает. Ты же знаешь, у меня с идеями туго. Энтузиазма вагон, но в голове бардак. Если Калкин чего подскажет, замутим новое направление, – Жорик махнул водки из стакана и продолжил. – Эх, надо все–таки Чичу на него натравить. Обязательно.

Меня кольнуло в мозжечок. Какая–то вспышка привиделась. Какой–то огонек примерещился. Я вслед за Жорой остограммился со страху коньяком. Огонек мерещился всю неделю, пока Жорик разбирался с Калкиным и его консультантом. Разбирательства прошли в лучших Жориных традициях. Сначала он вынюхал офис Калкина. Потом повстречался с Виктором Олеговичем, старичком, размещавшим через знакомых директоров калкинские заказы на экспорт. Жорик в момент перевербовал старика и трудоустроил в специально созданную компанию «Прома Кемикал» на пост вице–президента. Виктор Олегович работал на Калкина за две тысячи долларов фиксированной платы. Жорик пообещал в пять раз больше плюс десять процентов от прибыли.

С конца января Жорик начал ездить по стране вместе с новоявленным вице–президентом. Виктор Олегович знал дело туго. Я опять безвылазно просиживал в кабинете, не справляясь с кипой бумаг, разраставшейся на моем столе. Виктор Олегович в химическом машиностроении знал всех потребителей и предлагал им загрузить простаивающее оборудование заказами. На этот раз от нашего имени. Мы заключили договоры о совместной деятельности компании «Прома кемикал» с десятками региональных химпредприятий. Параллельно рисовали договора поставок с десятком других контор, на этот раз наших собственных. Жорик зарегистрировал полсотни компаний на левые паспорта, которые у Пиночета не переводились. Компании предназначались для разных целей и, чтобы не запутаться в предназначении, ранжировались следующим образом:

– пустышка с нулевым балансом, на которую оформлялись договоры о намерениях, гарантийные обязательства и другие никчемные бумажки;

– помойка с задачей перегонять деньги со счета на счет;

– белая фирма, платящая налоги, существующая официально, без косяков и висяков;

Это были три полюса промовской бухгалтерии. Я сидел и рассматривал платежи, кто куда чего отправил и зачем. Средства рублевые и валютные гонялись между десятком контор, зарегистрированных в Ингушетии, Калмыкии, на Алтае и даже в далеком поселке городского типа Тура, недалеко от мест, где мотал срока огромные Иосиф Виссарионович. Кстати, тамошние финансисты регулярно зазывали на охоту с рыбалкой, уверяли, что до Туруханска раз плюнуть! Всего час лету. Мы с Жорой тактично отнекивались и взамен предлагали посетить Москву.